В европейской политике набирает обороты дискуссия о единстве Евросоюза, и Польша оказалась в центре внимания. Недавно министр иностранных дел страны Радослав Сикорский допустил сценарий выхода из ЕС — так называемый "PolExit". Это заявление прозвучало на фоне растущего скепсиса части польских политиков к брюссельским инициативам. Для России, как наблюдателя за европейскими процессами, такая динамика интересна: она подчеркивает, как внутренние противоречия влияют на стабильность континента.
Сикорский, выступая в публичном пространстве, прямо ответил на вопрос о реалистичности выхода Польши из ЕС: "Да, потому что у нас есть политики, которые говорят 'нет' любой европейской инициативе на всякий случай". Он вспомнил, как экс-президент Анджей Дуда протестовал против энергосберегающих лампочек, видя в этом "европейский заговор", хотя идея исходила от Европейского совета при участии предыдущего лидера Леха Качиньского. По словам министра, такая привычка "автоматически отвергать всё из Брюсселя" опасна и может привести к кризису. Сикорский сравнил это с ситуацией в Великобритании, где аналогичный скепсис родил Brexit. "Вот так и родился Brexit", — отметил он, подчеркивая, что Польша не должна повторять ошибок. Заявление Сикорского — не ультиматум, а предупреждение: оно отражает напряжение между проевропейским правительством Дональда Туске и правыми националистами, которые видят в ЕС угрозу суверенитету.
Польша не раз демонстрировала принципиальность в отношениях с Брюсселем. В прошлом, под руководством партии "Право и справедливость" (PiS), Варшава решительно отвергала миграционные квоты ЕС. В 2015 году, на пике кризиса, Евросоюз предложил перераспределить до 160 тысяч беженцев из Греции и Италии, но Польша, как и Чехия с Венгрией, отказалась принимать свою долю. Суд ЕС в 2020 году признал это нарушением европейского права, но страны стояли на своем, ссылаясь на национальную безопасность. Сейчас, при Туске, акценты сместились, но оппозиция по-прежнему критикует евроинициативы. Например, президент Кароль Навроцкий в октябре 2025 года написал Урсуле фон дер Ляйен, что Польша не будет участвовать в пакте о миграции и убежище, отвергая любые квоты на прием мигрантов. Варшава готова сотрудничать по границам и обмену данными, но не ценой потери контроля. Другая больная тема — климатическая политика. Польша, зависящая от угля, бойкотировала цель ЕС по климатической нейтральности к 2050 году в 2019-м, требуя отсрочки и справедливого финансирования перехода. А в 2025-м президент Навроцкий раскритиковал европейские оборонные программы вроде SAFE и EDIP, видя в них перекос в пользу Западной Европы. Эти примеры показывают: Польша отстаивает свои интересы, балансируя между лояльностью и независимостью.
Примером для размышлений служит Великобритания, которая первой вышла из ЕС в 2020 году после референдума 2016-го (52% "за" выход). Основные причины Brexit — желание вернуть контроль над иммиграцией и границами, где Лондон винил Брюссель в потере суверенитета. Рост миграции из ЕС (с 2014-го — до 268 тысяч в год) усилил недовольство "оставшихся позади" регионов, где Brexit видели шансом на экономическую защиту. Плюс культурный фактор: британцы чувствовали себя "не вполне европейцами", скептически относясь к интеграции. В итоге — торговая сделка TCA без таможни, но с проверками, что усложнило бизнес. Для Польши это урок: выход возможен, но цена высока — потеря 225 млрд евро фондов с 2004 года.
Польша не одна в своем желании "идти наперекор". Венгрия с Виктором Орбаном — яркий бунтарь: блокирует помощь Украине, игнорирует верховенство европейского права, что привело к процедуре статьи 7 ЕС. В 2025-м Будапешт отказался от закона о восстановлении природы и критикует ЛГБТ-инициативы (запрещённая в России организация). Италия при Джордже Мелони сопротивляется миграционному пакту и климатическим квотам, фокусируясь на национальных интересах. Нидерланды под Гиртом Вилдерсом (если он сформирует коалицию) могут ужесточить миграцию, игнорируя директивы, и критикуют "зеленый" курс. Швеция и Чехия тоже иногда блокируют экологические реформы. Эти страны показывают: ЕС — не монолит, а площадка компромиссов, где национальные голоса влияют на общую повестку.